Четвертое июля - Страница 11

— …ваша честь?

— Прошу вас ограничиться простым ответом на вопросы, лейтенант Боксер.

Я резко откинулась на спинку кресла. Мне часто приходилось видеть, как Бройлз работает в суде, и я помнила, что он умеет давить на слабые места свидетелей.

То же самое он проделал и со мной.

Я все еще винила себя за то, что не надела на детей наручники, а Джейкоби, несмотря на свой двадцатилетний стаж, допустил аналогичный промах. Но, черт возьми, каждый может делать лишь то, что может!

— Давайте, перефразируем вопрос, — мягко продолжил Бройлз. — Вы всегда стараетесь следовать инструкциям для полицейских?

— Да.

— И эти инструкции допускают появление на работе пьяной?

— Протестую! — воскликнул Микки, вскочив. — Мы знаем, что свидетельница пила, но никто не утверждал, что она была пьяной.

Бройлз улыбнулся и повернулся к судье.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Моя спина вспотела. Спускаясь с кафедры, я забыла про раненую ногу и вспомнила о ней после того, как бедро пронзила острая боль. Я с трудом доковыляла до своего места, чувствуя себя разбитой и измученной.

Микки попытался подбодрить меня улыбкой, но я знала, что и ему сейчас невесело.

Его брови были нахмурены.

ГЛАВА 21

То, как Мейсон Бройлз интерпретировал события десятого мая, превратив меня в главного преступника, повергло меня в шок. Этот пройдоха отлично выполнил свою работу, и я едва сдерживалась, чтобы не вспылить, пока он произносил заключительную речь.

— Ваша честь, — сказал он, — Сара Кэйбот мертва, потому что ее убила Линдси Боксер. Она же виновата в том, что тринадцатилетний Сэм Кэйбот на всю жизнь остался инвалидом. Ответчица сама признала, что не следовала служебным инструкциям. Конечно, мои клиенты тоже вели себя неправильно, но подростки легко теряют голову. Работники полиции — другое дело, они призваны хладнокровно действовать в самых трудных ситуациях. Однако лейтенант Боксер этого не сделала, поскольку была пьяна. Говоря коротко, если бы она просто хорошо выполнила свою работу, трагедии удалось бы избежать, и мы бы не сидели сейчас в этом зале.

Слова Бройлза вызывали у меня ярость, однако я не могла не признать, что они довольно убедительны и на месте зрителей я бы тоже встала на его точку зрения. Когда Микки вышел для произнесения заключительного слова, кровь стучала у меня в ушах с силой ударной установки.

— Ваша честь, не лейтенант Боксер вложила оружие в руки Сары и Сэма Кэйбот. — В голосе Шермана звучало искреннее возмущение. — Пострадавшие сделали это сами. Они без малейшего повода открыли огонь по полицейским, и моя клиентка была вынуждена защищаться. Если она в чем-то и виновна, то лишь в том, что проявила доброту к гражданам, которые ее не заслуживали. Ваша честь, справедливость требует снять все обвинения с этого достойного офицера и вернуть к исполнению своих обязанностей без малейшего ущерба для его безупречного послужного списка.

Микки закончил выступление раньше, чем я ожидала. После его последних слов возникла внезапная пауза. Когда он вернулся на свое место, по залу пошла какая-то мышиная возня — шуршание бумаг, шарканье подошв, постукивание пальцев по клавиатурам ноутбуков.

Я схватила под столом руку Шермана и стала молиться. Господи, прошу Тебя, пусть она закроет это дело.

Судья водрузила на нос очки, ее лицо оставалось бесстрастным. Потом я услышала ее голос — сдержанный и слегка усталый:

— Я согласна с тем, что в сложившейся ситуации ответчица сделала все, что было в ее силах, однако меня беспокоит алкоголь в крови. Погиб человек. Сара Кэйбот мертва. У меня достаточно оснований, чтобы передать дело в суд.

ГЛАВА 22

Я в оцепенении слушала, как Алджерри назначает дату первого заседания на несколько недель вперед. Вскоре судья покинула зал, все встали, и меня окружила тесная толпа. Замелькали люди в полицейской форме, зрители, отводившие от меня глаза, и журналисты, которые совали микрофоны мне под нос. Я все еще держала Микки за руку.

Этого не должно было случиться. Мы не должны были проиграть.

Шерман помог мне подняться и начал прокладывать путь через толпу. Джо поддерживал меня сзади. Наконец все четверо — включая Юки Кастеллано — пробились в коридор и направились к лестнице.

— Когда выйдешь на улицу, держи голову кверху, — предупредил меня Микки. — Все станут орать: «Почему вы убили эту девочку?» — но ты просто медленно иди к машине. Не улыбайся, не хмурься, не позволяй им сбить себя с толку. Ты не совершила ничего плохого. Возвращайся домой и не отвечай на телефонные звонки. Я заеду к тебе позже.

Когда мы появились на крыльце, дождь закончился и тусклый день клонился к вечеру. Сотни людей собрались вокруг здания суда, желая поглазеть на полицейского, убившего девочку-подростка.

Микки и Юки отделились от нас, чтобы поговорить с прессой, и я понимала, что теперь мысли Шермана сосредоточатся на том, как защитить честь города Сан-Франциско и его полиции.

Мы с Джо вошли в сгрудившуюся вокруг толпу и двинулись в сторону переулка, где нас ждала машина. Я услышала громкие голоса, выкликавшие «Убийца детей, убийца детей!», и град вопросов, которые летели в меня, точно камни:

— О чем вы думали, лейтенант?

— Что вы чувствовали, когда стреляли в подростков?

Я узнала лица знакомых телерепортеров: Виктора Смита, Сандры Дюнн, Кит Морли, — все они брали у меня интервью, когда я выступала свидетельницей в громких судебных процессах. Теперь я старалась не замечать их и смотрела мимо наставленных на меня видеокамер и самодельных плакатов с надписью: «Полицейское насилие. Виновна!»